Страхи

СтрахиСтрах — неприятное и порой мучительное чувство, вызы­ваемое какой-то смутной угрозой или неминуемой опасно­стью. Эта опасность может быть реальной, действительно существующей, или мнимой, плодом нашего воображе­ния, может быть незначительной, вызывая у нас лишь не­которую тревогу, или же столь сильной, что приведет нас в ужас.

Как бы там ни было, мы не любим испытывать страх и, даже если он приносит какую-то пользу, ограж­дая нас от опасности или удерживая вдали от нее, все равно не хотим, чтобы его переживали и наши дети.

Од­нако все дети испытывают страх, уйму страхов, и, что еще хуже — большинство из них совершенно необосно­ванны и не связаны с какой-либо реальной угрозой с точ­ки зрения взрослых.

Страхи у детей возникают зачастую самые разные: какой-нибудь сильный шум, внезапное появление стран­ного человека или просто незнакомца, звук спускаемой в туалете воды, пылесоса и так далее.

Часто они пугаются темноты, непонятных теней и непривычного света, боятся оставаться одни, опасаются докторов и зубных врачей, животных, бродяг, наказания, школы. Кроме того, есть дети, которые боятся даже мухи и клоуна в цирке. Можно перечислить еще дюжи­ну самых безобидных вещей, в которых они видят что-то страшное. Короче, дети могут бояться всего на свете.

В общем-то большинство детских страхов появляется и исчезает бесследно, но нередко бывает трудно понять, успокоился ребенок или просто сумел скрыть свою трево­гу. Пряча свой страх, мы, конечно, производим на окружающих лучшее впечатление, но это не означает, что мы обретаем спокойствие и уверенность в жизни.

Чтобы уменьшить свои страхи, мы обычно стараемся убедить се­бя, будто дело не в том, что мы чего-то опасаемся, а в том, что некоторые вещи нам НЕ НРАВЯТСЯ. Но это лишь уловка, попытка обмануть самих себя. И действи­тельно, мы можем не любить лошадей, собак, плавание, игру в футбол и так далее. Но истинная причина, почему мы не любим их, заключается в том, что мы боимся этих животных или этих занятий и утешаем себя полу­правдой, стараясь не обнаружить своих скрытых страхов.

Беда в том, что чем больше страхов испытывает чело­век, тем быстрее появляются новые. Это прежде всего от­носится к ребенку, который из-за своей абсолютной бес­помощности и зависимости от взрослых не умеет подав­лять их. Если только кто-либо из взрослых не поможет ему, каждый новый испуг сделает ребенка еще более без­защитным перед последующим. Тут-то и кроется ключ для понимания причины страха: в нашем сознании, а не в конкретных реалиях, которых мы боимся, за­ключена причина, вызывающая у нас подобную ре­акцию.

Рассмотрим подробнее этот тезис. Смысл его в том, что нас пугают не сами по себе некоторые явления или вещи, а то, что мы смотрим на них с опасением. Ребенок может собирать ядовитые травы с такой же беспеч­ностью, с какой рвет маргаритки. Он способен тянуться к гремучей змее, как к игрушке, может подойти к голод­ному волку, словно к ручной собачке. Во всех трех случаях ребенок не страшится опасности, потому что НЕ ЗНАЕТ о ней.

Все мы стремимся видеть вещи не только такими, какие они есть, но исходя из представле­ний о них или своего опыта. Ребенок, напротив, может совершенно не бояться действительно опасных вещей и пугаться абсолютно безобидных — все зависит от лич­ного опыта, который определяет его отношение к ним. Поэтому детские страхи могут быть обоснованными, придуманными, и даже чрезмерными.

Какой же жизненный опыт побуждает ребенка видеть в вещах что-то страшное? Или, как рождаются его страхи? Существуют четыре типа ситуаций, при кото­рых у ребенка возникает страх или предрасположение к нему. Это — подражание, травма, система «наказа­ние — вражда — вина» и постоянно возобновляющийся страх.

Подражание — естественный процесс, при кото­ром ребенок перенимает многие наши страхи и наше от­ношение к ним. Боясь собак, грома, молнии, воров и огня, мать, не отдавая себе отчета, передает малышу свои опасения. Подражая ей в поведении, ребенок со временем испытывает и чувства, какие возникают в та­ких случаях.

Очень часто ему достаточно увидеть, что мать встревожена, как и он тоже начинает БЕСПО­КОИТЬСЯ. Хотя взрослая женщина может УСПО­КОИТЬ себя здравыми рассуждениями и доводами, малыш еще не настолько развит, чтобы они подейство­вали и на него. Он по-прежнему смутно ощущает опас­ность и испытывает тревогу.

Подражание порождает огромное множество детских страхов еще и по другой причине. Заботливая мать, предупреждающая ребенка, чтобы он не сделал себе больно, не поранился, постоянно как бы излучает опасе­ние и тревогу, которые нередко передаются и малышу.

Если все время призывать ребенка к осторожности, не­престанно напоминать, что он может причинить себе боль, он ощутит неотвратимость опасности. Даже если малыш и не сможет сразу определить, чего именно он боится, у него все равно поселится в душе смутная тре­вога и будет жить долго, возникнув гораздо раньше, чем для нее появится какой-либо реальный повод.

Травма — острое психическое переживание, кото­рое оставляет прочный след в нашем сознании. Такие эпизоды, например, как падение с лошади или укус сви­репой собаки, могут травмировать нас не только физи­чески, но и психически.

Мы говорим «могут», потому что в подобной ситуации люди пугаются по-разному — одни больше, другие меньше. То, что может нанести психи­ческую травму одному ребенку, не оставляет никакого следа в психике другого. Ребенок 2,5 лет падает с каче­лей, или его толкает сверстник, с которым он играл, и к тому же уносит его игрушку.

В подобных случаях травма незначительна, и тем не менее у малыша может сохраниться страх перед площадкой для игр, качелями, даже перед другими детьми. Тысячи подобных историй случаются в детстве с каждым ребенком. Одни надолго сохраняются в эмоциональной памяти, другие быстро забываются в зависимости от характера малыша, остро­ты ситуации либо реакции родителей по поводу случив­шегося.

Гораздо труднее понять, каким образом может рож­дать детские страхи система «наказание — вражда — вина». Тут речь идет не о каких-то особых стра­хах, а о глубинном базисе тех впечатлений», которые могут привести к страху. Когда родители кричат на ма­лыша, ему ясно только одно — они раздражены и на вре­мя утратили любовь к нему.

От этой мысли он теряется, потому что не способен так же отчетливо, как родители, понять, что же плохого было в его поведении. Вел он себя «как обычно» и даже, наверное, считал свою вы­ходку забавной. Кроме того, если на этого ребенка пос­тоянно кричат, угрожают ему и наказывают его, в нем постепенно накапливается вражда к родителям, и, как следствие, он ощущает свою вину перед ними.

Ведь у него появились враждебные чувства к людям, которые в другое время были так добры к нему и ласковы. В итоге он понимает, что нужно скрывать свою вражду, но ему трудно это делать. И он начинает бояться самого этого чувства.

В этой ситуации ребенок может вести себя очень по-разному. Он может, например, подавить в себе желание ударить младшего брата, но отомстит ему, оскорбив или обозвав нехорошими словами. Хотя его агрессивность не вылилась в насилие, чувство вражды все равно осталось неизменным.

Ребенок сознает, что родители осуждают его поведение, а обостренное чувство вины представляется ему лишь предварительной репетицией наказания, какое еще предстоит получить. И он — правда, еще смутно, неопределенно — начинает бояться не только собственной вины и наказания, но и своей вражды, которая породила и то и другое.

Может стать причиной страха и неспособность ре­бенка выполнить приказания родителей. Он обижается на родителей за слишком строгие требования, которые ему выполнить не по силам, но в то же время он опасается потерять любовь близких, если они останутся недовольны им. Чем больше его обида, тем сильнее страх.

Иными словами» наши чрезмерные требования к детям мо­гут создать общую атмосферу страха в семье в двух случаях: во-первых, когда ребенок опасается, что роди­тели от него откажутся и перестанут любить, во-вторых, когда враждебная реакция малыша на наши требо­вания заставляет его чувствовать себя все менее до­стойным любви близких, а значит, ощущать еще боль­шую опасность.

Разумеется, ребенок и не подозревает об этой пси­хологической борьбе. А знал бы, то настолько огорчился бы, что у него просто не хватило бы сил вынести ее. Больно, наверное, сознавать, что боишься любимого че­ловека. И потому малыши часто отыскивают какой-ни­будь другой объект страха, бояться которого не так му­чительно. Начинают страшиться не мамы и папы, а какого-либо человека, похожего своим поведением или обя­занностями на них, скажем, учителя или полицейского.

Эта ассоциативная связь может быть еще более дале­кой и даже для нас странной. Страх, который ребенок иной раз чувствует к лошадям, крокодилам, медведям, способен зародиться именно в семье. Короче, детский страх может легко перемещаться с одного объекта на другой и связываться с вещами, которые раньше вовсе не пугали малыша.

Эти утверждения, возможно, по­кажутся сложными, но очевидно, что многие вещи, пу­гающие нас, являются лишь заменителями других, ле­жащих в основе нашего беспокойства. ВОТ ПОЧЕМУ ДАЖЕ ВПОЛНЕ УСПЕШНОЕ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ КАКОГО-ТО ОДНОГО СТРАХА НЕ ПРЕДОТВРАЩАЕТ ВОЗНИКНОВЕНИЯ НОВОЙ БОЯЗНИ.

Рассмотрим теперь четвертый тип — постоянно возобновляющийся страх. Речь идет о тех случаях, когда страх парализует нас и вызывает желание звать на помощь. Чем чаще и сильнее мы будем нуждаться в под­моге, тем меньше окажемся способны противостоять беде в возникающих ситуациях. Короче говоря, страх делает нас безвольными, зависящими от других людей и предрасположенными к появлению все новых ужасов.

Испугаться чего-то одного — значит бояться всего на свете. Ребенок, который страшится укола, вскоре будет пугаться шприца, врача, врачебного кабинета и даже запаха больницы. Смутное ощущение опасности, а в случае с детьми речь идет о страхе потерять любовь родителей — может оказаться источником более тяжких страхов.

Такое ощущение по существу является пред­вестием опасности. Оно обостряет восприимчивость чело­века не только к положительным, но и к опасным сторо­нам явлений, и его все больше и больше буквально на­чинают раздирать опасения, многие из которых необос­нованны.

В лечебных целях ВАЖНО ПОНЯТЬ, ЧТО КРОЕТСЯ ЗА СТРАХОМ РЕБЕНКА. Хотя разобраться в причинах этого явления намного проще, чем избавиться от него, в конечном итоге первое оказывается очень важным, поскольку тогда мы можем воздействовать на причину, а не только устранить результат.

Ребенок легко стано­вится жертвой страха, если в его поведении проявляются типичные симптомы неуверенности в себе: грызет ногти, сосет палец, заикается, становится скрытным и замкнутым, мочится ночью в постель, капризничает за столом, постоянно жалуется и хнычет. Когда какой-либо из этих симптомов обнаруживается особенно сильно, ле­чение его будет эффективным только в том случае, если помочь ребенку избавиться от своей неуверенности.

Но независимо от этого всегда полезно сделать любое усилие, чтобы улучшить наши отношения с детьми. А для этого мы должны умерить свои требования к детям, реже наказывать их и меньше обращать внимания на враж­дебность, которую они время от времени проявляют к нам.

Мы должны дать им понять, что гнев, который они иногда испытывают к родителям, а мы к ним, — совер­шенно естественное и нормальное явление, и оно не мо­жет повлиять на наши дружеские чувства. Это, разуме­ется, точка зрения взрослого человека, а ребенку мы можем доказать свою любовь только ровным и неиз­менным отношением к нему. Другими словами, «лечение» страха тесно связано с «лечением» враждебности и избав­лением от комплекса вины».

Снятие страха, когда он возникает, в огромной мере зависит от того, насколько нам удается успокоить ребен­ка, вернуть ему душевное равновесие, насколько мы понимаем его, и, как относимся к его страху. Разумное, на наш взгляд, объяснение: «Бояться нечего, мы же этого не боимся», почти ничего не говорит ребенку.

Смеяться или шутить по поводу его страха вообще недопустимо. Наоборот, необходимо создать такую обстановку в семье, чтобы дети поняли: они без стеснения могут СКАЗАТЬ НАМ обо всем, что их напугало. И они сделают это только в том случае, если не будут бояться нас и по­чувствуют, что мы не осуждаем их, а понимаем.

От нашего поведения в этой ситуации зависит очень многое.

Прежде всего мы должны с уважением отнестись к страху ребенка, даже если он совершенно беспочвен, или же вести себя так, словно вы давно знаете и нисколь­ко не удивляетесь его испугу. Кроме того, надо взять себе за правило употреблять понятие СТРАХ без всяких опасений и не считать его словом, на которое наложен запрет.

И еще. Расскажите ребенку, как вы сами или кто-то из общих знакомых пережил точно такой же страх и сумел преодолеть его. Помимо всего надо показать малышу, что мы понимаем его страх и готовы быть рядом, чтобы помочь, когда он захочет побороть его.

Наконец, нужно проще ко всему относиться: не надо вести долгих разговоров на эту тему, а лучше отыскать какой-нибудь смешной эпизод в стрессовой ситуации, но не осмеивать ее, и постараться быть ласковее с ребен­ком, — это лучшее, что можно сделать в подобной ситуа­ции.

Объяснять малышу, что такое мужество и героизм, когда он чего-то боится, конечно, неуместно. Пройдет очень немного времени, и он сам поймет значение этих понятий, тогда в его сознании неизбежно появится — «культ героя». Важно же, напротив, ПРЕДЛОЖИТЬ ЕМУ ПО­МОЩЬ, КОГДА ОН ПРОСИТ О НЕЙ, И ПОСТАВИТЬ ПЕРЕД НИМ ЦЕЛЬ, КОГДА ОН ПСИХОЛОГИЧЕСКИ ГОТОВ ПРИНЯТЬ ЕЕ И СЛЕДОВАТЬ ЕЙ.

Поскольку страх обычно растет, а не уменьшается, мы не должны придавать слишком большое значение нашим усилиям побороть его. Страх оставляет свой след и во внешнем облике человека, сказывается на его общем состоянии. Утрата аппетита, запоры, высокое давление, бессонница и раздражительность — все это цена, которой мы рас­плачиваемся за постоянную озабоченность.

Разумеется, лучше всего было бы свести до минимума ПРИЧИНЫ, по которым ребенок пугается, чем пытаться ослабить страх. Сделать это необычайно сложно, настолько трудно, что вряд ли приходится рассчитывать на полный успех, но тем не менее стоит попытаться.